Военный Псков. Часть 5. «Нас погрузили и повезли»

Фразу «В конце войны весь Псков был вывезен» следует понимать буквально

О цене оккупации для Пскова всё говорит одна цифра: 143. Всего 143 человека обнаружили 23 июля 1944 года советские солдаты, освободившие город, в котором до войны жило более 60 тысяч. За вычетом мобилизованных, эвакуированных и погибших, все остальные были угнаны на принудительные работы в Германию и Прибалтику.

В церкви Косьмы и Демьяна фашисты обнаруживали скрывающихся горожан, которые выбирались из подвалов для проведения обряда похорон. Фото: kraeved1147.ru

Всё, что находили гитлеровские войска на оккупированных землях, воспринималось как ресурс будущего благосостояния великой немецкой нации. В том числе люди – трудовой ресурс. Его эксплуатация началась с первых же дней оккупации. Пока были живы иллюзии Третьего рейха, рабочая сила была нужна на месте. Когда в войне наступил перелом, людей, как и все прочие ценности Пскова, немцы стали массово вывозить на Запад.

«Боялась, что сожгут вместе с нами»

По свидетельствам наших рассказчиков, в первую очередь под принудительную эвакуацию попали жители деревень, в том числе те псковичи, кто не стал возвращаться в оккупированный Псков после неудачной попытки бегства. Семья псковички 1937 г.р. попала в плен уже в феврале 1942 года – первую военную зиму они прожили в колхозном амбаре в одной из деревень по гдовскому направлению, где их обогнала наступающая фашистская армия.

Александра Николаевна [ 1] пересказывает слова матери, которая после войны часто напоминала дочери, что ей пришлось пережить в дошкольном возрасте: «В один прекрасный день немцы окружили деревню. С одной стороны, говорит, заехали машины, с другой – телеги, и нам сказали: садитесь, выходите все. Рано утром. Моя мама говорит: «Я не успела даже тепло одеться, потому что боялась, что сожгут вместе с нами». Потому что она сначала меня одела, потом сама стала одеваться: «И смотрю, а углы он уже поливает бензином». Один немец стоит у крыльца, у порога с автоматом, второй, говорит, поливает уже из канистры углы».

Весной 1943 года в пересыльный лагерь для вывоза на Запад забрали всех жителей Лесного поселка по Крестовскому шоссе, «подъехала фура, четырьмя лошадьми запряжённая, и сказали: «Садитесь, и поедем в лагерь». Елене Прокофьевне, которой в тот год исполнилось 12 лет, показалось, что их вывозили последними, что город уже был зачищен от людей: «Я так думаю, потому что когда нас везли, никого не было, а горел город. Горел Октябрьский проспект, и вот среди этого огня лошади бежали как сумасшедшие».

Семье, державшей в пригороде Пскова своё небольшое хозяйство, удалось забрать в лагерь козу, которая потом спасла от голода и мать с двумя детьми, и их соседей: «А когда стали нас вывозить, козу нашу привязали сзади за фурой. И вот она бежит-бежит и валится. И вот всё же мама, как говорится, уговорила немцев: «Возьмите эту козочку туда». И вкинули нам козочку. Вот, а потом Матвей Маркыч Марков зарезал эту козочку».

Дольше всех продержались в городе люди, которые прятались по подвалам. В хорошие, большие подвалы приходили жильцы и соседних домов, где такого надёжного убежища не было. Василий Тимофеевич запомнил, как немцы пытались собрать народ для эвакуации через объявления. Однако эти объявления псковичи, естественно, проигнорировали, и тогда были созданы команды, которые прочёсывали город, – «и они дом за домом проходили, улицу за улицей».

Жильцов дома на улице Лесной на Запсковье фашисты раскрыли, когда однажды ночью была убита часовым молодая девушка, которую послали за водой. Из подвала, где все прятались, люди перешли в церковь Косьмы и Демьяна, чтобы провести обряд похорон. Там они и были обнаружены, рассказывает Лариса Ивановна: «Я помню, как я страшно боялась: мы ночевали, и девушка лежала в этом гробу. И тем самым немцы нас раскрыли и потом стали таким вот образом собирать всех».

«И крысы, и воши, и вот этот голодный народ»

Взорванные Поганкины палаты. Фото: hc.east-site.ru

Вывоз населения проводился по-немецки системно, организованно. Псковичи вспоминают, что немцы разрешали брать с собой какое-то имущество. Впрочем, много на себе не унесёшь, говорит Лариса Ивановна: «Ну, что мать могла взять, с этими детьми, унести с собой? Ничего. Единственное, что я знаю, она везде возила красное одеяло ватное, чтобы нам расстелить». Как мы узнаем из дальнейших рассказов, какие-то ценные вещи псковичи успели попрятать, зарыть в землю – видно, для этого было время.

Собранные по всему городу люди свозились на территорию военного городка. Сегодня на этом месте выстроен новый жилой микрорайон на улице Маргелова, а в первые годы войны там был концлагерь для военнопленных. Бывшие военные конюшни были превращены в бараки, вспоминает Елена Прокофьевна: «Там были устроены – вот так проход, а по обе стороны – нары трехъярусные. Одна внизу совсем-совсем низко к полу, одна посредине, одна под потолком. И вот в этот лагерь нас вывезли».

По воспоминаниям двенадцатилетней девочки, условия содержания были кошмарны. Пленных не кормили, не было никаких коммунальных удобств, воду для питья брали из единственной колонки, к которой всегда стояла очередь – кто с кружкой, кто с какой-нибудь банкой. Тут-то очень пригодилась козочка, которую мама уговорила конвоира закинуть к ним на телегу, когда семью забирали из дома.

«Матвей Маркыч зарезал нам козочку. Разожгли костёр, собрали там разные щепки, палки, и эту козу опалили. И я не знаю – наверное, полусырую ели или как полукопчёной - как-то он её разделал… И вот мы все и ели, вот эта семья и наша, на две семьи», - рассказывает Елена Прокофьевна. Она была достаточно взрослой, чтобы запомнить отвратительные детали лагерного быта: «А вы знаете, сколько вшей было – ужас! Бывало, вот так разденешь рубашку, стряхнёшь – так и сыпятся. Это кошмар: и в голове, и в белье. И крысы, и воши, и вот этот голодный народ. И ведь мы же все люди – и пописать надо, и в туалет надо сходить, и что…. Это какой-то кошмар».

«Лучше умереть, чем в плен попасть», - не в первый раз повторяет она.

«У меня в ушах до сих пор, как наши женщины завыли»

Для фашистской армии, напротив, концлагерь на Маргелова был весьма удобен – здесь проходила железнодорожная ветка, которая «и сейчас, по сути дела, ещё жива», говорит Василий Тимофеевич. В 14-летнем возрасте он оказался в этом лагере с матерью и старшей сестрой: «Туда подавался товарный состав – и каждый день грузили от бараков жителей города и увозили на Запад. Вот дошла очередь и до нашего барака, где находились мы. Тоже погрузили нас и повезли».

Фраза «Нас погрузили и повезли» есть в каждом интервью с людьми, заставшими в Пскове войну. В детской памяти чётко зафиксировалось отношение к человеку как к неодушевленной вещи. По сути, так и было: псковичей перевозили в товарных вагонах, как скот, набивая эшелоны под завязку.

«Единственное, я помню, у меня в ушах до сих пор, как наши женщины завыли, когда тронулся поезд. Понимаете, был такой крик, что-то страшное», - вспоминает Лариса Ивановна, которой в то время шёл седьмой год.

Двенадцатилетняя девочка запомнила, что в каждый товарный вагон грузили по 80 человек, с вещами, какие у кого были. Ни вентиляции, ни отопления в поезде не предусматривалось, рассказывает Елена Прокофьевна.

Состав, в котором везли её семью, попал под бомбёжку. Ни поезд, ни рельсы не пострадали, но взрывной волной вырвало часть деревянной обшивки вагона – как раз рядом с тем местом, где сидела наша рассказчица: «А мороз-то сильный был, хоть март месяц, а мороз сильный был. И у меня отмёрзли ножки. И вот нас привезли в Брест-Литовск, а у меня ноги – как деревянные ходули. «Мама, - я говорю, - у меня что-то с ногами». Она говорит: «Доченька, наверное, ты отморозила ножки». Они с Люсей сидели посерединке, а меня вот почему-то к стенке сюда посадили. И вот какой там был снежок – она собрала и давай мне оттирать ноги. Какая боль – я так кричала…».

Никто из наших рассказчиков не помнит, чтобы за несколько дней пути пленных чем-нибудь кормили. Единственное, на остановках немцы разрешали набрать воды и вынести из вагонов параши. Перед финальным броском была остановка в сортировочном пункте на территории Литвы, Латвии или Восточной Пруссии. Там «трудовой ресурс» пропускали через санобработку. Унизительные детали процесса запомнила 12-летняя псковичка:

«А потом нас загнали в вошебойню. Подогнали такие тележки с вешалками – повесить своё бельё. А самих загнали голых в баню, пустили горячую воду и холодную, - рассказывает Елена Прокофьевна. – А у мамы были косы – ниже пояса две косы каштанового цвета. Мама у меня очень красивая была. Две косы она имела, а мыла-то нас – Люсю вымыла, меня вымыла. Сама стала мыться, намылила косы – и горячую воду отключили, пустили холодную воду. Я вот не знаю, как она холодной водой окатила это мыло и так и осталась, не домывшись. Пошли в другую дверь, а там уже горячее бельё нам вывезено опять на этих вешалках. Оделись мы, и нас погрузили тогда в вагоны, пассажирские вагоны».

Оккупанты заботились о том, чтобы не ввезти лишней грязи на свою территорию. Кроме того, пленным в конце пути требовался более-менее приличный вид: «трудовой ресурс» нужно было как можно быстрее сбыть с рук.

Светлана ПРОКОПЬЕВА

1. По договоренности с информантами имена героев изменены.

См.: С. Прокопьева. Военный Псков. Часть 1. Родом из города-призрака // «ПГ», № 26 (748) 08-14 июля 2015 г.; С. Прокопьева. Военный Псков. Часть 2. «Всё в огне, как будто горит земля и небо» // «ПГ», № 28 (750) 22-28 июля 2015 г.; С. Прокопьева. Военный Псков. Часть 3. Обречённые // «ПГ», № 29 (751) 05-11 августа 2015 г.; С. Прокопьева. Военный Псков. Часть 4. Выживание под страхом смерти // «ПГ», № 31 (753) 19-25 августа 2015 г.