Ордероносцы

Кто и за сколько может закрыть уголовное дело

С 19 февраля взята под государственную охрану семья депутата фракции «Яблоко», заместителя председателя комитета Государственной Думы по безопасности, известного журналиста Юрия Щекочихина. Правоохранительные органы были вынуждены пойти на это в связи с угрозами в адрес Юрия Щекочихина и членов его семьи. Угрозы поступили после публикации материала Юрия Щекочихина «Ордероносцы. Кто и за сколько может закрыть уголовное дело», опубликованного в понедельник в «Новой газете» № 12 за 18-20 февраля 2002 года. Публикация вызвала большой общественный резонанс. «Псковская губерния» предлагает ее вниманию своей читательской аудитории не только как уникальный материал, но и в знак журналистской солидарности с автором.

Я ни разу в депутатской жизни (ни в прошлой Госдуме, ни в этой) не позволял себе писать для газеты, что происходит на самом деле в комитете безопасности Госдумы.

Но о нашей двухчасовой дискуссии в прошлый четверг я хочу рассказать.

Мы говорили о скандале вокруг «Трех китов», то есть о мебельном магазине.

Я спросил у замгенпрокурора Колмогорова, почему из тысячи дел они (т. е. Генпрокуратура) именно это дело — о «Трех китах» — избрали как пример борьбы за права человека?

Он начал говорить (и я много-много лет ждал такого разбора полетов в связи с процессуальными нарушениями) о жалобах потерпевших, которых обыскивали среди ночи, о нарушениях в оформлении протоколов, о произволе оперов...

Я, честно, был горд, что наконец-то Генпрокуратура в лице ее заместителя начала заниматься правами потерпевших.

Николай Дмитриевич Ковалев спросил у замгенпрокурора: «Почему именно это дело вы взяли? Я же направляю вам в Генпрокуратуру каждый день сотни писем как председатель комиссии по борьбе с коррупцией? И — одни отписки?»

В. Колмогоров опять стал вспоминать о нарушениях прав человека, о жалобах, поступивших в Генпрокуратуру, и необходимости соблюдать элементарный закон.

Да, если бы...

Я не имею права писать о том, о чем мы говорили на заседании комитета по безопасности. Но вот документ, который не был разложен по нашим официальным папкам. Уникальный и страшный документ: письмо следователя Павла Зайцева из Следственного комитета МВД:

«Я являюсь следователем по особо важным делам, по расследованию особо тяжких преступлений о коррупции и в сфере экономики Следственного комитета при МВД России. Мною расследовалось уголовное дело № 9285, возбужденное по факту контрабанды мебели, которая реализовалась в торговых центрах «Гранд» и «Три кита». Ориентировочно государству причинен ущерб на 20 миллионов долларов США.

В ходе расследования мною установлено, что контрабанда совершена международным преступным сообществом, руководство которым осуществлялось из г. Москвы. Были выявлены все признаки преступного сообщества: устойчивость, наличие нескольких организованных преступных групп в различных регионах России и странах Европы, коррумпированные связи в высших эшелонах власти.

Лидеры преступного сообщества, используя сотрудников Генеральной прокуратуры, предприняли все меры для прекращения расследования дела, опорочивания полученных доказательств и дискредитации следственной группы.

В частности, при расследовании мною уголовного дела в ноябре 2000 года мне и бывшему руководству следственной части Следственного комитета были предоставлены рассекреченные материалы прослушивания телефонных переговоров, из которых следовало, что участникам преступного сообщества было известно, что уголовное дело будет затребовано Генеральной прокуратурой и там прекращено, что «ментам нужно лоб зеленкой мазать» (дословно), что часть из них уволят, а часть «посадят». По устным сообщениям представителей оперативного сопровождения (ГУВД Московской области), в Генеральную прокуратуру участниками сообщества было заплачено 2 миллиона долларов.

По оперативным сводкам о прослушивании телефонных переговоров, выписки из которых имеются, Зуев (формальный владелец «Трех китов». — Ю. Щ.) еще в 2000 году (это при расследовании уголовного дела о контрабанде органами внутренних дел. — Ю. Щ.) сообщает: «Прокурор принял нашу сторону... Да посадим мы этих обэпээсов. В общем, самое реальное — это... ну не посадим, из органов вылетят точно».

15 ноября 2000 года Зуеву по телефону сообщается о подготовленной жалобе в прокуратуру адвокатами, которую там уже ждут для немедленной проверки: «...то есть они уже подготовили в прокуратуру жалобу. То есть там уже ждут все это дело наверху и сразу в ход пустят…»

Как я потом узнал, именно в это время поступили на меня жалобы в Генеральную прокуратуру, а про постановление говорит не юрист, и речь ведется о постановлении о возбуждении уголовного дела на основании жалобы. И это, оказывается, было уже решено до поступления всяких жалоб!

Почему же так просто было решить какие-либо вопросы в Генеральной прокуратуре? Об этом становится известно из следующего разговора, состоявшегося 7 декабря 2000 года, когда материалы уголовного дела были уже изъяты в Следственном комитете: «...ситуация наша стала предсказуемой и понятной в плане чего, то есть дело по большой фирме забрала Генеральная прокуратура к себе. Они там создают следственную группу, которая все это дело будет закрывать, прикрывать и разваливать... сегодня поступил звоночек по поводу того, что ручка на бумажке занесена, и они просили первую проплату сделать, включая работу, 125 тысяч, то, что им надо сегодня привезти. То ли боятся меченых денег, то ли еще что-то...»

А ведь именно с начала декабря 2000 года в Генеральной прокуратуре стали решать вопрос о создании группы по расследованию уголовного дела о контрабанде. И теперь имеются основания предполагать, что уголовное дело в Генеральную прокуратуру затребовали за взятку для его незаконного прекращения. Точно утверждать на настоящий момент можно только одно: Генеральная прокуратура незаконно прекратила уголовное дело по контрабанде мебели!

Тогда зачем же Генеральной прокуратуре понадобилось привлекать меня в качестве обвиняемого, какой в этом смысл, если исходить из того, что все мои действия были законными? Так как Генеральная прокуратура выполняла «заказ», то необходимо признать те доказательства (показания лиц и документы, изобличающие конкретных лиц в совершении преступления и дающие схемы совершенных преступлений) ничтожными, то есть не имеющими юридической силы. А для этого необходимо было признать мои действия незаконными и заведомо незаконно привлечь меня к уголовной ответственности. Так в Генеральной прокуратуре решался вопрос о том, по каким основаниям возбудить уголовное дело якобы по фактам незаконных действий сотрудников МВД. И 20 декабря 2000 года возбуждено уголовное дело. А вот о чем Зуев разговаривал 20 декабря: «...все нормально. Проверили в МВД, с их стороны никакой угрозы не существует. Первое. Второе — сделали, должны были сделать предупреждающий звонок в комитет. Чтобы они не предприняли резких действий. В-третьих, не могу все это по телефону сказать, Сергей Васильевич... сейчас в Генеральной прокуратуре ищут материалы, за что бы зацепиться, чтобы к комитету подобраться... Они с «Лигой-Марсом» ничего не могут сделать, потому что на сегодняшний день Генпрокуратура занимается очень плотно этим делом, и тот товар, который находится по этому вопросу, он весь под контролем... По крайней мере, что касается «Лиги-Марса», могу сказать, что там все будет нормально».

Но получается, что 20 декабря Зуев еще не знал, что возбуждено уголовное дело, но уверенно говорил, что «в Генеральной прокуратуре ищут материалы, за что бы зацепиться, чтобы к комитету подобраться. Получается, что к комитету – это к Следственному комитету, в частности ко мне.

Когда я знакомился с материалами в отношении Генпрокуратуры, то считал, что такого быть не может, так как состав преступления, т. е. контрабанды, в уголовном деле был доказан, прекратить его было невозможно; каких-либо оснований для увольнения кого-то из сотрудников правоохранительных органов не было; возможность передачи денег в Генеральную прокуратуру я категорически отрицал...

Однако дальнейшие действия сотрудников Генеральной прокуратуры полностью изменили мое мнение, и я считаю, что незаконные действия Генпрокуратурой совершены небескорыстно.

22 ноября 2000 года материалы уголовного дела без объяснения причин и основания были в срочном порядке изъяты Генеральной прокуратурой, в которой в настоящее время часть основных доказательств по делу о контрабанде мебели утрачена. (Из 120 томов остались 20. - Ю. Щ.)

Более того, 20 декабря 2000 года по явно надуманным основаниям Генпрокуратурой против меня было возбуждено уголовное дело по фактам превышения служебных полномочий при производстве обысков без санкции прокурора и заведомо незаконного задержания...»

Дальше я не буду цитировать письмо следователя по особо важным делам Зайцева: там факты, которые стали предметом нашего обсуждения в комитете по безопасности.

Да и «Три кита» меня не очень-то интересуют.

Четвертый — прокурорский — кит меня интересует куда больше...

Повторяю: ни как депутат (и той Думы, и этой, да еще нашей бывшей страны — СССР), ни как журналист я в жизни не слышал от высокого прокурорского чина подобной пламенной речи в защиту законности и прав человека от посягательств милиции: ночные обыски, жалобы потерпевших, письма, по которым уголовное дело тут же, в течение дня, изымается на самый верх, в Генеральную прокуратуру.

Не только я, но и мои коллеги не могли понять: почему же именно это дело о контрабанде так заинтересовало высшие чины Генпрокуратуры?

— Василий Васильевич, — спросил я Колмогорова, — мы же здесь не наивные люди! Ну скажите честно: высокие покровители «Трех китов» заставили вас сломать это уголовное дело?

Но зам генерального бубнил в ответ все то же: «жалобы граждан», «ночные обыски», «нарушения прав человека»...

Примерно год назад была жестоко избита милицией журналистка «Белгородской правды» Ольга Китова. Избита, кинута в камеру.

В своем запросе к генпрокурору В. Устинову я написал:

«Как мне кажется, непосредственным поводом для преследования О. П. Китовой стало журналистское расследование о противоправных действиях правоохранительных органов Белгородской области. Учитывая тот факт, что О. П. Китова не только обозреватель «Белгородской правды», но и депутат областной Думы, прошу провести прокурорскую проверку».

Спустя два месяца я получил ответ. Процитирую только два последних абзаца: «При попытке привода 21.03.2001 Китова не подчинилась законным требованиям сотрудников милиции, оскорбляла их и совершила иные противоправные действия. По данному факту в тот же день в отношении нее возбуждено уголовное дело по фактам применения насилия в отношении представителей власти и их оскорбления.

Установлено, что дело было возбуждено законно и обоснованно, каких-либо нарушений в ходе расследования не выявлено. Совершенные Китовой преступления не связаны с ее депутатской деятельностью».

Под ответом стояла подпись: «Заместитель генерального прокурора В. В. Колмогоров».

Тот самый...

Хрупкая, но мужественная женщина оказалась после «сопротивления» в больнице, откуда мы ее и вытащили.

Это уголовное дело не было затребовано на самый верх.

Китова не доросла до «Трех китов»...

…Вот мы процитировали уникальный документ - письмо офицера МВД.

Надо бы переправить его для проверки и оперативного реагирования… куда? В Генпрокуратуру?

Некуда.

Юрий ЩЕКОЧИХИН.
«Новая газета», № 12, 18.02.2002.